Как читатель помнит, денег Ижевским «лесным братьям» партии социалистов-революционеров не удалось получить ни у купчихи Степановой, ни в торговом доме Ушеренко. Да и за стрельбу в помощника пристава Григоровского и за метание бомб в обывательские дома отвечать когда-то всё равно придётся.






Рано утром, аккурат на заводской башне пробило пять часов, помощник пристава Григоровский с конной и пешей стражей свернул с Плотинного проулка по одному ему известным адресам, где

«произвёл обыски в порядке охраны у сельских обывательниц Заречной волости Александры Афанасьевны Петровой по Голубевой улице дом № 88 и Любови Ильиной Ходыревой по 4-й улице, дом № 79, причём у первой ничего не обнаружено, а у последней в чулане сеней найден устав Ижевской организации партии социалистов-революционеров».

Результат, признаться, малоутешительный, когда честь полиции задета. Но был, был у помощника пристава в кармане козырный адресок в 10-й улице. У дома № 62 рассредоточились, каждый занял своё место, сам Александр Александрович остановился у одной из квартир, перекрестился и всем телом впечатался в дверь.

Треск выламываемых рам, звон битого стекла, пальба – ах, как правильно он рассчитал: здесь, здесь Ёлкин! Только бы не оказаться опять в унизительной для полицейского роли потерпевшего! Но нет, одного голубчика уже скрутили прямо во дворе, а вот молодого «лесного брата», как лесного оленя, гонят огородами. Ах ты, Господи, неужто насмерть подстрелили?! Да и этот тоже в кровище весь.

«Его Высокоблагородию, Господину Судебному Следователю Сарапульского окружного суда от и. д. делами Ижевского Полицейского Пристава:

«По убегающим чинами полиции была произведена стрельба, причём один из неизвестных, оказавшись сельским обывателем Заречной волости Николаем Евдокимовым Третьяковым, был задержан тут же во дворе, а другой, оказавшийся сельским обывателем Нагорной волости Николаем Захаровым Ёлкиным, был задержан в огородах. Оба тяжело ранены при преследовании, из полицейских же чинов никто не пострадал. При обыске у Третьякова найдены заряженный револьвер системы «Смит и Вессона» и пустой портсигар, у Ёлкина найдены револьвер казённого образца, выстреливший тремя пулями, кинжал, сборник революционных песен, 18 штук печатных бланок с требованием денег Ижевских лесных братьев партии социал-революционеров, кожаный портсигар с папиросами, записная книжка и портмоне с деньгами 2 р. 03 к. Ёлкин и Третьяков помещены в земскую больницу».

Добрые законы в Российской империи, ох, не к добру это! Но всему есть предел. Обитавших в «нехорошей квартире» братьев Антоновых отправили в Сарапульский тюремный замок, туда же по излечении были помещены арестованные Ёлкин и Третьяков.

Листая страницы дела - бог весть, уголовного или политического, поражаешься многому: молодости преступников, их наглости и самоуверенности, подробному описанию изъятых у арестованных предметов... У того же Николая Ёлкина в карманах оказался не только «старинный казённого образца револьвер с длинным дулом», весь измеренный линейкой до миллиметра, но и «новый стальной кинжал», между прочим, одно лезвие его длиной 32 см. И надпись на нём «Ижевский оружейный завод 1896 года».

Но лично меня завораживают такие детали как «кожаный портсигар из двух входящих одна в другую сумочек с папиросами в одной из них» или «чёрное маленькое портмоне, запирающееся на секретный замок», в котором обнаружились 2 рубля 03 коп. – самая та сумма для революции! И насколько надо быть беспечным, чтобы помечать в «записной карманной книжечке в жёлтеньких шагреневых корочках» вот такое: «1907 г., 16 июля б. бр. б. п. пр. в кв. Гр.» и «24 августа б. бр. б. в кв. Ст.». Ах, ну, никак ведь полиции не догадаться, что это значит: «1907 г., 16 июля была брошена бомба в полицейского пристава в квартиру Григоровского» и «24 августа была брошена бомба в квартиру Становой».

Но и это не самое главное, что поразило меня. Николай Ёлкин спокойно во всём признаётся: да, состою, был, стрелял в полицейских, записная книжка не моя, а некого «Ястреба», по приказу которого и ходили к Степановой вместе с товарищем по партии крестьянином Фёдором Зверевым, известным по кличке «Тарас». И вообще, «называть членов партии социалистов-революционеров отказываюсь, также отказываюсь давать сведения о деятельности этой партии».

Дело житейское, у революционеров собственная гордость. Но как быть вот с этим?

«Состою под следствием по обвинению в разграблении винных лавок в Кыйлуде, Люке, Б. Норье и по обвинению в убийстве Дунаева».

По улицам Ижевского завода совершенно спокойно, ни от кого не скрываясь, не прячась, разгуливал человек, обвинявшийся в грабежах и убийстве.

И ещё одно меня поражало – это всё происходило на знакомых мне с детства улицах. 20 августа, в день, когда начал писать эту статью, я совершенно случайно оказался на перекрёстке улицы Красной и переулка Интернационального, неподалёку от офиса Сбербанка. Именно в этот день (учитывая разницу календарных стилей) ровно 106 лет назад и убегали не самые удачливые экспроприаторы Ёлкин и Зверев по Узенькому (ныне Интернациональному) проулку, отстреливаясь от полиции. На этом перекрёстке обитала торговка-вдова Степанова. И дом, где располагался её магазин галантерейных товаров, до сих пор стоит на углу современных Горького и Ленина.



Я мало знаю о дальнейшей судьбе участников этой истории. 29 января 1908 года сарапульская газета «Прикамский край» сообщила:

«Военно-окружному суду переданы дела:

1) о вооружённом сопротивлении с покушением на убийство помощника Ижевского пристава Григоровского и городовых, 7 августа, 7 августа в Ижевском заводе, неизвестного злоумышленника, являвшегося в квартиры обывателей с вымогательством на революционные цели, и при следствии оказавшегося местным обывателем Ник. Ёлкиным. Ёлкин, кроме того, обвиняется во многих преступлениях разбойного характера.

2) о сарапульском мещ. Григ. Макшакове, обвиняемом в убийстве с казнённым Косотухиным стражника Городилова и в покушении на убийство городового Краснопёрова при поимке бежавшего из сарапульской тюрьмы политического арестанта Косотухина».

«Памятная книжка Вятской губернии на 1909 год» в хронике за год предыдущий, 1908-й, отметила, что 30 апреля в Сарапуле началась очередная сессия выездного военно-окружного суда по делу ижевского рабочего Василия Ромекова,

«который за отказом купчихи А. Степановой уплатить 600 рублей по требованию боевого отряда революционеров, бросил бомбу, чем произвёл разрушение в квартире; и громкое дело о сарапульской группе летучего боевого отряда анархист.-коммунистов, по делу привлеклось 5 человек».

Сарапульского купца, 80-летнего Давида Яковлевича Ушеренко вместе с сыновьями в 1918 году убьют революционные матросы, а их обезображенные трупы сбросят в Каму.

Что же касается потерпевшей и главного объекта политическо-уголовного рэкета в этом деле, то в записях известного ижевского краеведа Г. М. Кутузова, кстати, именно в 1907 году и родившегося, я встретил упоминание о том, что «в смутное время 1917 г. купчиха Степанова навсегда покидает Ижевск».

Наверное, можно при желании проследить и судьбы других участников этой истории. Но пусть они в истории и остаются, которая, как всегда, никого и ничему не научила.



(По «Памятным книжкам Вятской губернии»)

В ночь на 9 мая из Елабужской тюрьмы через взлом потолка на чердаке совершён побег арестантом Сарапульской тюрьмы И. И. Ворехиным, пересылавшимся этапным порядком для заключения в Самарскую тюрьму.

19 августа губернатором был произведён смотр приехавшим для поступления на службу в стражники чеченцам в количестве 118 чел. После смотра губернатором было дано распоряжение распределить их по уездам. 50 челов. остались в гор. Вятке, посланы: в Сарапул – 45 чел. и в г. Слободской – 23 чел. После этого они были приведены к присяге приехавшим с ними муллой.

21 августа в Сарапульской тюрьме обнаружен подкоп, произведённый четырьмя подследственными арестантами на протяжении 27 ½ аршин и доведённый до половины двора.

12 сентября в Сарапульской тюрьме снова обнаружен подкоп, произведённый ссыльными с целью массового побега из тюрьмы. Подкоп начинался под полом тюремной кухни, произведён до ограды огорода на протяжении 7 аршин и был уже близок к окончанию.

5 октября обнаружен снова подкоп в Сарапульской тюрьме: захвачены за работой по подкопу политические арестанты Чикуров и Коковякин.