В это зловещее ковидное время к новостям после отпуска или праздников относишься с содроганием: кого еще из друзей, родных и близких унес в свою бездну ненасытный зверюга-вирус. И вот декабрьский номер журнала "Уральский следопыт", пришедший в Удмуртию как всегда с опозданием, принес горькую весть об уходе из жизни 28 октября человека-легенды, уральского любознатца, краеведческого редактора, нашего дорогого друга 83-летнего Юния Алексеевича Горбунова.
Мы, сарапульские краеведческие журналисты, ощущая себя вдали от столиц и редакций солидных журналов никому не нужными пошлыми графоманами, воспряли, были бесконечно благодарны ему за заботу и внимание и считали его своим мэтром. Помню, как в первый раз вечером я позвонила ему по найденному у друзей номеру сотового, не задумавшись о разнице во времени. Полуночный сумасбродный звонок мог бы вывести из себя кого угодно, но не деликатнейшего Юния Алексеевича. Тем более, что речь шла о персонаже, одинаково дорогом, как для него, так и для нас, — священнике, просветителе Николае Николаевиче Блинове, мемуары которого Юний Горбунов опубликовал первым после опалы. Удивительно, как Горбунов тотчас же по звонку незнакомого корреспондента поехал искать дома потомков священника и нашел в Екатеринбурге адрес детей Блинова. А после той помощи — будто зеленый свет загорелся передо мной: всплыли контакты трех детей священника в Москве, Перми, Китае, обогатившие наш музей фотографиями и воспоминаниями. «Теперь я спокоен за Н.Н.Блинова, — писал мне Юний Алексеевич.— Он в ваших надежных руках». Он благословил «Блиновские чтения», с его помощью родилась книга «Вятский странник», которая была неоднозначно встречена и незаслуженно раскритикована кировскими «блиноведами». Стоило мне сообщить об этом Юнию Алексеевичу, так он, не раздумывая, вместе с А.Л.Рашковским бросился на амбразуру в мою защиту. Он заставил вятских исследователей считаться с нами, сарапульскими краеведами. «Вятский странник» в конце концов, получил премию «За нравственный подвиг учителя» как лучшее православное издание региона. Десяток лет Юний Горбунов пестовал меня и Ольгу Лукас, заказывал нам статьи, деликатно редактировал их. Неизменно доброжелательный, он моментально и конструктивно отвечал по электронной почте, всегда радостно встречал известия о выходе наших новых книг, которые мы ему посылали. При его поддержке увидели свет в «Уральском следопыте» очерки о забытом писателе Сергее Николаевиче Миловском-Елеонском, сарапульской писательнице Зое Алексеевне Ерошкиной, о духовном композиторе Алексее Чистякове, художниках Сведомских, кавалерист-девице Надежде Дуровой, первых издателях города Сарапула — Иосафе Колчине, Феопемпте Кунилове, Николае Ончукове, о библиотеках, культуре в годы войны. Десятки наших статей прошли через его руки и были опубликованы в «Уральском следопыте».
Он был чуток и к другим нуждам своих корреспондентов: извинялся, что журнал не может платить гонорар и аккуратно самолично высылал авторам пару номеров. Когда узнал, что я тяжело заболела, готов был отдать свою пенсию.
С кончиной Юния Горбунова мы, его сарапульские адресаты, лишились друга, опытного редактора, литературного критика, дотошного краеведа и журналиста. Он любил сарапульскую старину и всегда настраивал на кропотливый исследовательский поиск, осторожно поправлял, когда меня «заносило». По его просьбе мы помогали ему в составлении Биобиблиографического словаря «Писательницы России». Имеет ли отношение к собирателю этнографии Н.Е.Ончукову ученая-журналист Ончукова-Булавкина, спросил как-то он,— и в результате родился очерк «Тайна трех портретов» и был расшифрован псевдоним Гугай — жены Ончукова и корреспондентки «Прикамской жизни».
Год назад наш дорогой мэтр перестал отвечать на электронную почту, известив нас, что потерял голос и не может разговаривать по телефону. Невосполнимая утрата.Скорбим о нем вместе с его родными, коллегами и друзьями.